Голубь в Сантьяго
<<<  Предисловие 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Эпилог  >>>
13
В моей, всё больше не моей, квартире,
где на меня смотрели даже вещи
как на совсем ненужную им вещь,
я так однажды захотел эрисос
с прощальной, неживой, тоскливой силой
последнего желанья перед смертью,
но вспомнил, что в московских
                                                гастрономах
эрисос никогда не продают.
Всё в моей жизни так переломалось,
что это невозможно было склеить.
Развод, потеря сына, оскорбленья
из уст, когда-то любящих, любимых,
и полужалость-полулюбопытство
во взгляде у народного судьи.
А сколько судей сразу объявилось,
и каждый себя чувствовал народным,
хотя намёка не было на жалость
в злорадно обвинительных глазах.
Меня все обвиняли в самолюбье,
в корыстности, в моральном разложенье,
в зазнайстве, в недостаточном вниманье,
в недооценке тех, кого я должен
ценить, но совершенно не ценю.
Но сам себя я обвинил в убийстве,
в чём обвинить меня не догадались.
Я так устал от причиненья боли
всем родственникам, женщинам, друзьям,
при каждом шаге вправо или влево,
вперёд, или назад, или на месте,
кого-то убивая невзначай.
И я тогда заскрежетал зубами,
как под хмельком провинциальный трагик:
"Родимые, как мне вас осчастливить?
Что сделать, чтоб вздохнули вы легко?
Причина не во мне одном, наверно,
но если только я один - причина
несчастий ваших и болезней ваших,
у устранить её вам помогу!"

Но что-то умирать не позволяло.
Была пуста квартира.
                                          Только голубь
с почти что человечьими глазами
на внешнем подоконнике сидел.
А, может, он тот самый был - погибший
в Сантьяго, у гостиницы "Каррера",
и, мёртвый, прилетел ко мне на помощь,
чтобы себе я не позволил смерть?
Несчастье иностранным быть не может.
Когда несчастья все поймут друг друга,
как этот голубь, прилетят на помощь,
тогда и будет счастье на земле.
И если кто-то где-нибудь несчастен -
в Сантьяго, Химки-Ховрино,
                                                Нью-Йорке, -
то всё равно он права не имеет
себя убить. Безвыходности нет.
Когда я молод был, преступно молод,
один поэт великий - изумлённо
доживший до семидесяти лет,
сказал мне:
                  "Маяковский и Есенин
преступно предсказали свою смерть.
В стихах - самовнушающая сила.
Мой вам совет: пишите что угодно,
о чём угодно, только избегайте
своё самоубийство предсказать".
Я с той поры поставил перед смертью,
как баррикаду, письменный мой стол.
Презренные пророки пессимизма,
торговцы безнадёжностью и смертью,
нисколько вы не лучше, не умнее
сующих нам поддельные надежды
лжеоптимизма наглых торгашей.
Вы в сговоре.
                  Пытаетесь вы вместе
столкнуть всё человечество с обрыва
и будущее мёртвыми телами,
как голубя в Сантьяго, раздавить.
Я не судья погибшему Альенде,
но я судья всем, кто его столкнул.
Товарищ президент, не умирайте!
Возмездием бессмертья превратите
зарвавшихся убийц - в самоубийц!
Постановите президентской властью:
пусть вешаются только те, кто вешал,
и только те стреляются от страха,
кто на земле свободу расстрелял.
Голубь в Сантьяго
<<<  Предисловие 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Эпилог  >>>