Непрядва
<<<  Содержание 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12  >>>

8
А Мамай не спал
                              на Красном Холме
на верблюжьей кошме,
                                    себе на уме.
Грыз хорезмский миндаль,
                                    глядя в темную даль,
и сбегали нукеры,
                              хоть их прикандаль.
В юрту тенью вскользнул
                                          одноглазый баскак
(в переводе - давитель)
                                    кипчак-весельчак.
Непонятно любил он
                                    с утробным "хе-хе"
что-нибудь отсекать -
                                    ну хоть лапки блохе.
Прятал где-то он,
                              что ли,
                                          в свои рундуки
груди женские,
                        руки,
                              носы,
                                    языки?
Хан его не любил,
                              но поставил оплечь.
"Ну,
      что хочешь сегодня кому-то отсечь?" -
"Что ты, хан!
                  Я - хе-хе! -
                              только скромный слуга.
Я нашел тебе в собственном стане
                                                            врага".-
"Кто - лазутчик?" -
                        "Нет, хан...
                                    Он - хе-хе! -
                                                      твой нукер.
Он дает всем другим
                              непотребный пример".-
"Ну, а чем он пример непотребный дает?"
Усмехнулся баскак:
                              "Тем - хе-хе! - что поёт..."
Был Мамай осторожен:
                                          "Я тоже,
                                                      бывает,
                                                                  пою.
Если все запоют -
                        станет легче в бою.
А красиво поет?" -
                        "Да... пожалуй..." -
                                                "Так что?" -
"То - хе-хе! - что красиво поёт,
                                                            да не то.
Эти песни,
                  нам всем предвещая каюк,
могут наше оружие
                              выбить из рук..." -
"Взять!" -
                  "Он взят..." -
                                    и баскак за аркан его ввел.
"Ты монгол?" - хан спросил.
                                    И ответил он гордо: "Монгол"
Был он молод, но в шрамах.
                                          Как видно, не трус.
Нос приплюснут.
                        Раскосы глаза -
                                                      не урус.
"Пой!" - Мамай приказал,
                                          и запели,
                                                      чисты и строги,
на комузе в руках
                              три воловьих струны.
Голос пел, что война - это горе земли,
что согнулись от крови в степях ковыли
и что, землю чужую топча и губя,
все пришельцы
                        и топчут
                                    и губят себя.
"Хватит!" - хан оборвал
                                    и со страхом подумал:
                                                                        "Он прав.
У других матерей их детей отобрав,
я у собственной матери отнял себя...
Разве войско захватчиков -
                                          это семья?"
Но сказал он певцу:
                                    "Был у русских Боян.
Он когда-то их звал своей песней к боям,
ну, а ты призываешь к презренной сохе.
Ты предатель, певец..."
                              И баскак оживился: "Хе-хе..."
Но певец отвечал:
                              "Был бы проклят Боян,
если б звал он к таким же набежным боям,
если б звал он в улусы монгольские влезть,
попирая обряды и женскую честь.
Сам себя
                  попирает ослепший народ,
если право судьи всех народов берёт.
Я не продал монголов.
                                    Неправда твоя.
Ты предатель народа, Мамай,
                                                            а не я..."
У Мамая задергались щеки
                                                и рот.
"Ну и ну...
                  Значит, разное - хан и народ?" -
"Значит, разное..." -
                        твердо ответил певец,
и баскак с торжеством захехекал -
                                                            конец!
Хан сказал:
                  "Уведи
                              и язык отсеки.
Слишком длинными стали сейчас языки..." -
"Хан, а руки?
                  Вдруг руки напишут -
                                    как их называют? - стихи..." -
"Руки тоже...
                  И сразу сменилось "хе-хе"
                                                            на "хи-хи".
И вкопали язык
                        удалого монгола-певца
в куликовскую землю
                              среди васильков,
                                                      чебреца.
Будет время -
                  поднимется до облаков
урожай
            из отрезанных языков!
И звенели
                  опять, как проклятье слышны,
у Мамая в ушах
                        три воловьих струны.
И, тайком возмечтав
                                    улизнуть за Урал,
хан вдруг понял,
                        что завтрашний бой - проиграл.

Непрядва
<<<  Содержание 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12  >>>