|
Наши кони идут к деревушке, где ты был убит, команданте. Как в политике, пропасть - и слишком налево, и слишком направо. Отпустите поводья, мучачос, коням руководство отдайте, может, вывезут к месту,- иначе мы сгинем напрасно. Скал угрюмые скулы. В них есть партизанское что-то. Ветер, словно ваятель, с тоскою и болью их высек. Облака тяжелы, неподвижны над вами, леса и болота, как усталые мысли нахмуренных гор боливийских. Вверх и вверх мы стремимся, как будто уходим от чьей-то погони. Лучше - к призракам в горы, чем сжиться с болотною тиной. Мне диктуют ритм этих строчек поклацывающие подковы, спотыкающиеся о камни на смертельной тропе серпантинной. Но плохие поводья - нервы. Я не то что особенно трушу, но бессмертия трупный запах ощущаю нервами всеми. Вспоминать о тебе, команданте,- перевертывает всю душу, и внутри тишина такая, что похоже - землетрясенье. Команданте, тобой торгуют, набивая цену повыше, но твоё дорогое имя продают задешево слишком. Не чужими, своими глазами, команданте, я видел в Париже твой портрет, твой берет со звездою, на модерных "горячих штанишках". Борода твоя, команданте, на брелоках, на брошках, на блюдцах. Ты был пламенем чистым при жизни. В дым тебя превращают, и только. Но ты пал, команданте, во имя справедливости, революции - не затем, чтобы стать рекламой для коммерции "левого" толка. Ты пристрелен был в этой школе. Конь мой замер: "Где ключ от школы?" Нелюдимо молчат крестьяне. В их глазах виноватая тайна. Дверь на ржавом замке висячем. В окна глянешь - темно и голо, и стена бела, словно парус корабля, где нет капитана. Дремлет колокол сельский старинный. Тянет пьяница пиво из банки. У дверей навоз лошадиный, как посмертные хризантемы. Повторяю: "Где ключ от школы? Ключ! Понятно?!" - кричу по-испански. "Мы не знаем, сеньор, не знаем..." Не пробьёшь крестьян, словно стены. Где же всё-таки ключ от школы, от души твоей, команданте? Что ж, пора нам обратно, мучачос. Облака беременны громом. Этот ключ - он в руках у тайны, и попробуйте-ка достаньте! Только подлинный ключ - не отмычку! Ведь ничто не решается взломом. Понимаю я вас, мучачос,- столько в ваших сердцах наболело. Так и рвутся к винтовке руки, так и просятся - за пулемёт. Если тянут вас вправо, мучачос, вы - налево, всегда налево, не левее главной дороги, ибо пропасть иначе вас ждёт. Твои руки, Че, отрубили, там, на площади Валье-Гранде, чтобы снять отпечатки пальцев. (Может, в спешке "пришили" другого.) Но мятежные руки мучачос - это руки твои, команданте, и никто отрубить их не сможет, а отрубят - вырастут снова. Доверяйтесь коням, мучачос, а не просто порывам юным. У коней крестьянская мудрость - ничего, что она пожилая. В небе кружит над вами коршун, поводя своим хищным клювом, свои когти пока поджимая, но нацеленно жертв поджидая. |
| 1971 |
Источники:
- 1973 - Интимная лирика. М., "Молодая гвардия".
