Специфика прозы Евтушенко
Голос в русло вошел,
И поэт переходит на прозу.
М. Светлов
Е.А. Евтушенко за свою творческую жизнь написал шесть прозаических произведений: лирические рассказы "Четвертая Мещанская" (1958), "Щели в перроне" (1960), "Куриный бог" (1963); публицистическую повесть "Пирл-Харбор" (1967), "фантастическую" повесть "Ардабиола" (1981); роман "Ягодные места" (1981) и художественно-публицистический роман (получивший жанровое определение "русская сказка") "Не умирай прежде смерти" (1993). В 1997 году Е.А. Евтушенко сделал заявку на новый роман "Волчий паспорт" 1. После выхода "Волчьего паспорта" из печати авторское определение жанра произведения изменится: Евтушенко назовет его "книгой с выдранными страницами и даже с пропущенными главами: они просто-напросто еще не написаны". Нетрудно заметить, что эти работы возникали фактически в течение каждого периода его художественной эволюции, что говорит об определенной обусловленности их появления в печати.
С одной стороны, мы должны подчеркнуть: поэт на протяжении своего творческого пути всегда стремился доказать, что настоящий писатель-профессионал должен уметь в литературе все, в данном случае - уметь работать в любом жанре. Отсюда вытекает и его обращение к основным жанрам прозы (рассказу, повести, роману), причем ощутима тенденция к созданию "евтушенковских" модификаций больших жанров ("фантастическая" повесть, роман "русская" сказка). Эти устремления Евтушенко лежат как бы на "поверхности", ибо он неоднократно заявлял о них, доказывая свое законное право на овладение возможностями прозы. С другой стороны, ощущение необходимости широкоохватного, обстоятельного разговора "о времени и о себе", о столь разных и непохожих современниках по веку и духу - вот, пожалуй, главный, истинный двигатель его прозаической работы.
Характер взаимодействия лирического
и эпического начала в прозе поэта
Евтушенко постоянно утверждал неразрывность и взаимообусловленность поэзии и прозы как двух неразъединимых частей единого художественного пространства. "Я не считаю, что поэзию нельзя высказывать прозой, а прозу - стихами" 2, - настойчиво подчеркивает он фактически в каждом своем интервью, когда разговор выходит на жанрово-родовую соприродность этих явлений. Перечитывая его прозаические тексты, понимаешь, что по отношению к некоторым из них (скажем, роману "Ягодные места" или "русской" сказке "Не умирай прежде смерти") устойчивое убеждение поэта можно интерпретировать и наоборот: "Проза - это то, что можно выразить стихами, но лучше - прозой".
Вместе с тем между поэзией и прозой знака равенства не ставится, хотя попытки "переопыления" подчас предпринимаются весьма энергичные. Начиная со второй половины 60-х годов, когда в поэмах "Коррида" (1967) и "Казанский университет" (1970) будет использована документальная проза, а в поэме "Под кожей статуи Свободы" (1970) проза художественная, Е.А. Евтушенко активно использует возможности прозаического изложения материала в своих поэмах, часто в ущерб поэзии.
Взаимодействие эпического и лирического в структуре текста нередко приобретает драматичный характер, Это обстоятельство и послужило причиной того, что роман "Ягодные места" якобы "не получился" потому, что "большая романная форма вошла в противоречие с лирической структурой". "Темы и проблемы собственно лирической прозы ограничены и изобразительными (и выразительными) возможностями... Наиболее органичны для нас автобиографический и биографический материалы, тема природы и человека, "путешествия" во времени и собственно путешествия"3.
Трудно не согласиться в этой связи с утверждением Павла Ульяшова, разбиравшего поэму "Фуку!" (1985): "порою прозаическая ткань едва ли не выразительнее собственно поэтической... Стихотворный текст поэмы порой многословен, прозаический емок и выразителен. Не от того ли иногда складывается впечатление, что стихи комментируют прозу..."4 "Проза и в своей собственной и стихотворной форме, - безусловно, подавляет здесь поэзию", - вторил ему С. Страшнов5 , резонно связывая это явление с общественными изменениями первого периода перестройки. "То же самое происходит и в других очерково-публицистических произведениях середины 80-х", - продолжает свои верные наблюдения исследователь6 . Проза поэта, как правило, - продолжение его поэзии, в силу жанровых законов приобретающая определенную художественную обособленность и самостоятельность. В большей мере это ощутимо при обращении к романно-повестной форме его произведений.
Случай Евтушенко-прозаика - не исключение из этого "правила". В центре его прозаических произведений находится герой, в большей или меньшей степени соприродный самому автору. Отсюда вытекает и органичный художественному миру его прозы и поэзии автобиографизм: "Я рос на Четвертой Мещанской" - именно этой фразой начинается его первый рассказ "Четвертая Мещанская", воспринимающийся эскизом его будущей автобиографии. (Вспомним его стихи "Наш дом на Четвертой Мещанской, где я сроду не видел мещан"). В рассказе "Куриный бог" мы встречаемся с формой дневникового автобиографизма.
Лирическая тональность, эмоциональная окраска, иллюзия превращения прошлого в настоящее, присутствие элементов эпического, в основном, в "подчиненном" варианте - эти стилевые черты ранних евтушенковских рассказов позволяют отнести их к лирической прозе, возникшей в середине 50-х годов. Другими характерными особенностями этого стилевого слоя следует считать и условную дистанцию между автором и основным лирическим героем произведений, вследствие чего голос автора звучит , в основном, открыто; и форму воспоминаний - превалирующую жанрообразующую структуру данных текстов. Вместе с тем "история души" автора как важное свойство лирической прозы совмещена, сочетается с историей его жизни (отсюда и автобиографизм рассказов). Возникает форма некоего нового стилевого качества - лирико-автобиографического рассказа, в котором ощутимо усиление роли повествовательных элементов. Тем самым Евтушенко избегает естественного столкновения двух основных начал в жанре произведения: лирической прозы, когда, по наблюдениям исследователя, "изобразительная стихия прозаического повествования словно вступает в борьбу со стихией лирической, которая стремится к сжатому, лаконичному выражению. Поэтическая мысль автора ведет повествование, сдерживая и прерывая его экстенсивную устремленность и как бы поджидая случая, чтобы излиться, наконец, свободным проявлением"7.
Сочетание автобиографизма с лирическим монологом позволяет автору романтизировать сам процесс поисков счастья, который владеет главным героем рассказа "Куриный бог". Символ "выхода в счастье" (А.П. Платонов) как бы материализуется в курином боге - в редком, маленьком морском камешке с дырочкой внутри, приносящем нашедшему его счастье.
Главный герой "фантастической" повести "Ардабиола" - Ардабьев. Он несет многие черты облика самого автора (короткая стрижка, усталые глаза и др.). Евтушенко соприроден своим героям и по внутренней сущности: Ардабьев открывает для человечества средство от рака (ардабиолу), пытаясь спасти, помочь, "осчастливить" людей. Начальник геологического отряда Коломейцев ("Ягодные места") неистово ищет касситерит - "бурый до черного, с алмазным блеском минерал, прячущий в себе олово", видя в этом смысл - компенсацию своей неустроенной, полной "духа бродяжьего" жизни.
Вспомним и евтушенковские поэтические признания: "Хотел я счастье дать всему земному шару" или "Я хочу, чтобы каждая строчка хоть кого-то спасла..." Именно вера в чудо ардабиолы ("дите насекомого и растения"), чудо касситерита, вера в счастье от нахождения куриного бога сближает главных героев всех прозаических произведений Е.А. Евтушенко. Таким образом, с полным основанием мы можем утверждать, что проза Евтушенко - его духовная автобиография.
Многогеройность - еще одно отличительное свойство евтушенковской прозы, которое Ю.М. Нагибин определил тремя словами, вынесенными в название его статьи о творчестве коллеги: "Лица, лица, лица..."8 В небольшом рассказе "Куриный бог" - 55 "действующих" или названных персонажей, в повести "Пирл-Харбор" - 99, в "Ягодных местах" - их уже сотни. "...Роман, дающий срез не времени, а целой эпохи, не боящийся ожогов от раскаленной плиты истории нескольких поколений. По широте охвата действительности, оправданной густонаселенности - это истинный роман"9 , - писал Ю.М. Нагибин. Именно это обстоятельство легло в основание жанрового определения ("роман - калейдоскоп") "русской сказки" "Не умирай прежде смерти"10.
Объемность видения мира отличает все прозаические вещи Евтушенко, в том числе и самые первые. ""Четвертая Мещанская" - рассказ на редкость хорош как по форме, так и по содержанию. Всего несколько страничек, а такое впечатление, что прочел повесть, даже небольшой роман, с целой галереей молодежных характеров и чудеснейшими пейзажами, - говорил Валентин Катаев. - Это еще раз подтверждает мысль, что в каждом хорошем поэте потенциально заложен не менее хороший прозаик"11. Необходимо подчеркнуть, что это мнение высказано одним из основных "виновников" возникновения лирической прозы, правильно увидевшим "природную" принадлежность евтушенковского рассказа.
Действие романа "Ягодные места" переносится из современности в 20-е годы, а из "периода коллективизации" - уже в начало века - в Калугу, где жил и творил "человек-птица" К. Циолковский. Действие романа, по верному утверждению Е.А. Евтушенко, "локально не ограничено", "переходит в другие страны"12 : из России - в Чили, из сибирской тайги, близ станции Зима, - в президентский дворец Сальвадора Альенде, с ленинградских улиц - на берег Гонолулу. Раскрывая смысл своего замысла, автор подчеркивает: "Роман состоит из почти самостоятельных новелл, связанных, однако, мыслью о том, что всех людей независимо от места их нахождения на нашей планете и профессий объединяют незримые нити. Личная жизнь - жизнь народа - жизнь человечества - такова эта связь"13 . К этому "призванию" поэта следует добавить и еще одно, весьма важное: "наша сегодняшняя литература нуждается в тех прозаических произведениях, где будет показано наше общество в целом: и интеллигенция, и рабочий класс, и крестьянство. Я, собственно, в своем романе попытался сделать синтез действительности..."14 Главный образ романа: "ягодные места" - вытекает из цветовых картин поэзии Е.А. Евтушенко, причем мир прозаических "ягодных мест" разнообразится, ибо он погружен в историю жизни многочисленных героев, более тщательно и подробно выписан. Автор достигает в романе и эффекта вкусового проникновения в разноцветье ягод сибирской тайги.
С редкой для современной прозы теплотой Е. Евтушенко выписывает быт родных ягодных мест. "Ксюта брала жбан, поднимала за железное, еще дедовское, кольцо дверь подпола, спускалась в сладостно пахнущий полумрак. Ей ничего не нужно было видеть, все она знала наощупь: где мешки с картошкой, где огурцы и квашеная капуста, где лагушок с солеными хайрюзами, где голубичное и земляничное варенье, где крынки с вечерошним, а где с утренним молоком".
"Ягодные места" - это действительно роман о любви. Всех своих, близких ему по духу героев автор наделяет этим, на его взгляд, бессмертным чувством. Так, например, "будущий космонавт", защитивший от хулиганов свою будущую жену "с глазами, как арбузные влажные семечки", проявляет к ней заботу (любовь - забота, "Эпилог"), одновременно любит он и родную станцию Зима, "невидимую из космоса", но живущую в его сердце. Иван Кузьмич Беломестных любит свою дочь Ксюту и как единственное родное существо, и как "легкую живую тень его молодой жены", шофера Гришу любит кладовщица, надеясь найти в нем, в замужестве, - опору. Любовь-обязанность связывает Ивана Кузьмича и его жену Ксюту, а неразделенная любовь - испытание для их дочери, страдающей по начальнику геологоразведочной экспедиции Коломейцеву.
Евтушенко любит своих героев-земляков, тщательно, с максимальной для него художественной точностью выписывая их образы. В результате читателя не оставляет ощущение встречи с реальными, живыми людьми, вовсе не вымышленными литературными героями. Убедителен портрет Тихона Тихоновича Тугих. "Ягодный уполномоченный был человек как бы сборный: крошечная головка с маслянисто-плутовскими, но самоуважительными глазами, увенчанная черно-серебряной тюбетейкой, вроде бы по ошибке торчала на длинной худой шее из грузного, тестообразно колыхавшегося тела, еле втиснутого в засаленный, прожженный парусиновый пиджак с карманами, отдувавшимися от накладных. К пузу были кое-как прикреплены несоразмерно короткие, но крепкие ноги в милицейских галифе, незаправленных, однако, в сапоги, а бодро болтавших завязанными тесемками над бежевыми сандалетами. Все это вместе и было - ягодный уполномоченный Зиминского райпотребсоюза Тихон Тихонович Тугих" (гл. I).
Обращаясь к лучшим страницам романа, в полной мере соглашаешься с Ю.М. Нагибиным, писавшем о том, что "Евтушенко обнаружил в нем бесценную для прозаика способность живописать то, чего он не видел да и видеть не мог, скажем, классовую борьбу в Сибири, войну..."15
Немаловажен вопрос о жанре этого евтушенковского произведения. Очень точно его жанровые особенности почувствовал первый рецензент "Ягодных мест" В.Г. Распутин. "К сожалению, мы (как писатели, так и читатели) привыкли уже в литературе не только к устойчивым определениям жанров, но также и к неподвижным и малоподвижным формам жанров, когда роман, по нашим представлениям, может существовать лишь написанным по таким-то законам и единствам, повесть - по таким-то и рассказ - по таким-то... Этот роман невозможно втиснуть в прокрустово ложе привычного и замкнутого представления о романе... Я бы назвал "Ягодные места" агитационным романом в лучшем смысле этого слова"16.
"Романом-размышлением" называл это произведение известный прозаик Георгий Семенов17. "Романное начало не образует русла, полностью охватывающего содержание "Ягодных мест", порою на первый план выходит именно портретно-лиризованная статика", - считает Ю. Суворцев18. А.Г. Бочаров отнес роман "Ягодные места" к роману-мозаике, жанру, имеющему свою историю в мировой литературе, на том основании, что роман отличается композиционной и стилевой мозаичностью19. Критик подчеркивал, что основной поток повествования в романе слагается из нескольких стилевых пластов: традиционное живописание , агитационная публицистика, лирическая проза и даже фантастика - с Галактикой Бессмертия и разнополыми лучистыми атомами. Но, по мнению А.Г. Бочарова, Евтушенко создает неуправляемую художественную структуру произведений (и романа, и поэм)20. "Роман конгломеративен", - подчеркивает сам Е. Евтушенко21.
Это утверждение необходимо признать более точным, ибо романное повествование строится и на новеллической оформленности материала ("Эпилог" и "Пролог", авторской волей поменянные местами), и на главах-размышлениях о жизни личной и всечеловеческой, о поэзии, искусстве, эпизодах-воспоминаниях, главах-параллелях и т.д. И все же, соединенные авторской мыслью (мыслью о жизни), эти главы характеризуются в целом именно романным, широкомасштабным "захватом" действительности. Именно этот замысел владел Е.А. Евтушенко, и, подчеркнем, он его осуществил. Вспомним Сергея Довлатова: "Ты мечтал о великом романе - напиши его. Вряд ли тебе это удастся. Но сама попытка написать великий роман в моральном отношении равна великому роману"22.
Е.А. Евтушенко эта попытка в целом удалась, хотя нетрудно найти (как это, впрочем, всегда наличествовало в его творчестве) в романе и явные психологические неувязки и несостыкованность, тенденциозный пересказ мысли и приметы торопливости. Трудно, например, поверить, что невеста космонавта, который неожиданно был загримирован на съемочной площадке под русского, плененного татаро-монгольскими воинами, не узнает его. "Гримерша узнала его только тогда, когда смывала с него ацетоном ссадины и шрамы, снимала парик, и под ее маленькими руками, словно создаваемое заново ею самой, проступало его лицо, которое она уже любила" (Эпилог). "Лобовые" высказывания героев романа иногда обнажают извечную евтушенковскую торопливость. Так, например, при первом знакомстве Коломейцева с Ксютой незнакомец делает такое заявление: "Сильная личность ваш пес".
Публицистичность как важное свойство евтушенковского творчества проявляется в произведении через тенденциозность повествования, обусловливает появление внутрироманной по тематическому охвату структуры разных жанровых и стилевых форм. Необходимо отметить, что журналистика нередко оказывалась питательной средой как для его поэзии, так и для прозы. Журналистика дала поэту многое: умение общаться с читателем, находить болевые точки текущей жизни, помогла определению мира ориентации современников. Но плата за это была большой: журналистский подход нивелировал личностное, сокровенное, душевное, "выпрямлял" многие глубокие умонастроения поэта и его мирочувствования. Стремясь быть понятым всеми, поэт зачастую повторял одну и ту же мысль, растолковывал ее и - "терял" свое самобытное слово, щедро делясь открытиями своей души со всеми.
Внимательный читатель заметит в "Ягодных местах" тематические, смысловые и сюжетные повторы. В частности, начало 15-й главы, где Игорь Селезнев рассматривает "населяющее" общественный транспорт "стадо неудачников", в целом повторяет содержание стихотворения Евтушенко "Утренний народ" - с "положительной" авторской оценкой. В 9-й главе геолог Сережа Лачугин набредает в тайге "на одинокую могилу" старателя Тимофея Шадрина, что возвращает нас к стихотворению "Партизанские могилы" 1955 года. Таких перекличек в романе много...
Примечания
- Евтушенко Е. Прощание с двадцатым веком: Предисловие к книге "Волчий паспорт" // Книжное обозрение, 21 окт. 1997.
- Запись беседы автора диссертации с поэтом от 20 июля 1981 г. (Гульрипши, Абхазия). - Архив В.П. Прищепы.
- Там же. - С. 218, 216, 217.
- Ульяшов П.В. Очереди за надеждой: о поэме "Фуку!" // Правда, 1986, 12 янв. - С. 3.
- Страшнов С. Камертон. - Урал. - 1990. - № 6. – С. 170.
- Там же.
- Бальбуров Э.А. Поэтика лирической прозы. 1960-1970 годы. - Новосибирск, 1985. - С. 73.
- Нагибин Ю.М. Лица, лица, лица... // Советское фото. - 1981. - № 9. - С. 13.
- Там же. - С. 13.
- Максимов А. Сказка про нашу жизнь // Собеседник. - 1994, 11 дек. - С. 9.
- Третий съезд писателей СССР, 18-29 мая 1959. Стен. отчет. - М.: Сов. писатель, 1959. - С. 93.
- Евтушенко Е. (Вступит. слово) к главе "Монолог Альенде" // Сов. Россия, 29 июня 1980. - С. 4.
- От автора. Беззвучный концерт. - Отрывок из романа "Ягодные места" // Сов. культура. - 23 окт. 1979. - С. 6.
- С поэтом говорим о прозе. Интервью с поэтом В.В. Комина // Путь Ильича (Нижнеудинск), 16 авг., 1980. - С. 4.
- Нагибин Ю. М. Лица... - С. 13, 18.
- Распутин В. Слово о романе. - Москва, 1981. - № 10. - С. 3.
- Семенов Г. Проза поэта. О романе Е.Евтушенко "Ягодные места" // Литературная газета. - 1 янв., 1982. - С. 4.
- Суровцев Ю. В поисках истины // Литературное обозрение. - 1982. - № 6. - С. 40.
- Бочаров А.Г. Глубинное бурение // Литературное обозрение. - 1984. - № 10. - С. 28.
- Там же. - С. 28, 34.
- С поэтом говорим о прозе. Интервью с Е. Евтушенко В.В. Комина // Путь Ильича. - 16 авг., 1980. - С. 4.
- Из письма С.Довлатова Елене Скульской // Звезда. - 1994. - № 3. - С. 145.
Хакасский государственный университет, Абакан
http://www.kommersant.org.ua