Вдова Бухарина
Анна Михайловна Ларина,
                              я гляжу на Вас ошеломленно,
                                                                              ударенно,
ибо под Вашей фамилией девичьей
                                                            прячется столько лет
уцелевшая чудом
                              вдова Николая Бухарина.
Вы - книга единственная,
                                    из которой
                                                не выдран его портрет.
Я этот портрет увидел
                        не в нашей стране,
                                                      а, как говорится, в "загранке" -
народническая бородка,
                                    шоферская кепка на лбу,
и чёрный,
            пророчески траурный,
                                          блеск большевистской кожанки,
и взгляд,
            привыкший к слежке царской охранки
                                                                  и собственного ГПУ.
Вот он - "любимец партии",
                                                по выражению Ленина.
Крестьянский защитник,
                                          одно из октябрьских светил.
Словесную плаху Троцкому
                                                сколачивал он как временную,
по вытолкнули на плаху
                                          и тех, кто её сколотил.
Мастер изъятий из банков
                                                и человечьих изъятий,
его защитил по-вампирски
                                                непрошеный ленинским зам:
"Крови Бухарина требуете?
                                    Не дадим её вам -
                                                            так и знайте..."
И никому её не дал.
                                    Взял эту кровь сам.
Сжимая страну, как трубку,
                                                пальцами, уже набухавшими
от крови бывших соратников,
                                                      он подбирался к "Бухарчику",
как звал Бухарина
                              с нежной грустинкой Серго,
считая последние дни -
                                          и свои,
                                                      и его.
А двадцатилетняя Анечка -
                                                ангел времени чёрного,
книг своего мужа
                              ещё не успев прочесть,
вышла не за увенчанного -
                                                за полуразоблаченного,
вышла за обреченного,
                                    и это ей делает честь.
Николай Иванович был ещё жив,
                        но в холодном поту просыпался
                                                от каждого лифта ночами,
и, тайно раскаиваясь
                        в собственном страхе
                                                и в прославленье вождя,
он первым назвал Пастернака великим,
                              его подведя этим самым нечаянно,
и поднял Бориса Корнилова,
                                          невольно убийц на него наведя.
В чем был Бухарин виновен
и старая гвардия вся?
Во многом -
                        и в собственной крови,
но дважды казнить нельзя.
Не будем казнить их забвеньем,
не будем казнить враньём.
Кровь пролитую
                              заверим,
что новую -
                        не прольём.
Охота на ленинцев шла,
                                          как охота пигмеев за зубрами.
Николай Иванович жил без щита,
                              но под липким от крови
                                                            мечом роковым,
и Аня по просьбе мужа
                                    его завещанье зазубривала
и разорвала на клочки,
                                    став завещаньем живым.
Слова завещанья Бухарина
                                          плыли по трубам канализации,
но эти же самые
                              неуничтоженные слова,
как воплощенная в женском образе
                                                            память нации,
носила в себе
                  советская декабристка -
                                                            его вдова.
Советские декабристки
                                    не испрашивали высочайшего
соизволения -
                        можно ли ехать в Сибирь.
Их просто швыряли туда,
                                    где параши стояли терпения чашами,
и только коблы с вертухаями -
                                                вот кто здесь правил,
                                                                                    судил.
И пошли лагеря -
                  Мариинский,
                                    Ново-Ивановский,
                                                            Томский,
где вонь баланды, портянок
для женщин - единственное ТЭЖЭ.
Если когда-нибудь
                              вы повторите такое, потомки,
то покаяние
                        вам не поможет уже.
Отобрали у Ани
                              её годовалого Юру,
а у него - фамилию, отчество;
                        чтобы не знал, кто отец,
                                                      засадили в детдом,
где большущей ложкой
                                    пихали в рот ядовитую тюрю
об агентах-бухаринцах
                              и о подложном отце,
                                                            для мильонов родном.
И когда спустя девятнадцать лет
                                    в сибирском поселке Тисуль
они встретились
                        в страхе свидания первого -
                                                                  сын и мама,
впервые ему открытое имя "Бухарин"
                                          его обожгло, словно магма,
выплеснувшаяся из столовских,
                                          сошедших с ума кастрюль.
И мать
            пугающе
                        превратилась в чревовещательницу,
ибо из чрева её наконец
с предсмертной
                        измученной завещательностью
с ним заговорил
                        его настоящий отец.
Бывшие подсудимые,
                              воскреснув,
                                          становятся судьями.
Бывшие судьи
                        становятся подсудимыми.
Бывшие неудачники -
                                    людьми с великими судьбами.
Бывшие ложные светила -
                                                лампочками, еле разглядимыми.
У революции оказались
                                          вовсе не те предатели.
Предали революцию
                                    лживые "продолжатели".
Предали революцию
                                    и ленинские заветы
экспроприаторы памяти -
                                          "революциеведы".
Простите, Анна Михайловна Ларина,
                                          которая должна быть Бухарина.
Как горький урок истории
                                          мне встреча с Вами подарена.
Простите, Юрий Борисович,
                                    который должен быть Николаевич.
Скоро будут "революциеведы"
                                    большую деньгу
                                                на вашем отце заколачивать.
К вам с объятьями бросятся сразу
                                    обходившие вас за версту с опаской.
Перестройку
                        хотят они подменить перекраской.
Но в квартире на улице Кржижановского
                                                            примета есть
                                                                        эпохальная -
письмо рабочих КамАЗа
                                          в защиту чести Бухарина.
Анна Михайловна,
                              вы сохранили его завещанье не зря,
ибо мы скажем ещё всем народом:
если мы родом из Октября,
значит, мы из Бухарина тоже родом.
Нашу гласность задушить сегодня рвутся
те, кому она - как личная опасность.
Настоящие отцы революции,
это ваш спасённый глас -
                                                наша гласность.

Цену жизни занижали,
                                          иудствуя,
цену цифр преступно завышали.
Настоящие отцы революции,
перестройка -
                        это ваше завещанье.
И продолжится революция,
                                          и продолжится наш
                                                                  искалеченный род,
если мы,
                  воскрешая каждое честное имя,
на себе
            страну
                        волоча вперед,
станем
            наших отцов
                                    завещаниями живыми!
июль 1987