Сватовство
В Сибири когда-то был на первый взгляд варварский, но мудрый обычай. Во время сватовства невеста должна была вымыть ноги жениху, а после выпить эту воду. Лишь в этом случае невеста считалась достойной, чтобы её взяли в жены.
Сорок первого года жених,
            на войну уезжавший назавтра
                                                      в теплушке,
был посажен зиминской родней
                                          на поскрипывающий табурет,
и торчали шевровых фартовых сапог
                                                ещё новые бледные ушки
над загибом блатных голенищ,
                  на которых играл золотой,
                                                керосиновый свет.
Сорок первого года невеста
                  пошла с тяжеленным
                                    расписанным розами тазом,
где, тихонько дымясь,
                                    колыхалась тревожно вода,
и стянула она с жениха сапоги,
                              обе рученьки ваксой запачкала разом,
размотала портянки,
                                    и делала все без стыда.
А потом окунула она
                  его ноги босые в мальчишеских цыпках
так, что, вздрогнув невольно,
            вода через край на цветной половик пролилась,
и погладила ноги водой
                        с бабьей нежностью пальцев
                                                      девчоночьих зыбких,
за алмазом алмаз
                              в таз роняя из глаз.
На коленях стояла она
                                    перед будущим мужем убитым,
обмывая его наперед, чтобы если погиб -
                                                            то обмытым,
ну, а кончики пальцев её
                  так ласкали любой у него
                                          на ногах волосок,
словно пальцы крестьянки -
                                                на поле любой колосок.
И сидел ее будущий муж -
                                                ни живой
                                                            и ни мёртвый.
Мыла ноги ему,
                        а щеками и чубом стал мокрый.
Так прошиб его пот,
                              что вспотели слезами глаза,
и заплакали
                  родичи
                              и образа.
И когда наклонилась невеста,
                                          чтоб выпить с любимого воду,-
он вскочил,
                  её поднял рывком,
                                                усадил её, словно жену,
на колени встал сам,
                                    с неё сдернул
                                                      цветастые чесанки с ходу.
в таз пихнул её ноги,
                                    трясясь как в ознобном жару.
Как он мыл её ноги -
                                    по пальчику,
                                                      по ноготочку!
Как ранетки лодыжек
                                    в ладонях дрожащих катал!
Как он мыл её!
                        Будто свою же
                                                еще не рожденную дочку,
чьим отцом
                  после собственной гибели будущей стал!
А потом поднял таз
                  и припал - аж эмаль захрустела
                                                под впившимися зубами
и на шее кадык заплясал -
                                          так он пил эту чашу до дна,
и текла по лицу,
                        по груди,
                                    трепеща, как прозрачное,
                                                            самое чистое знамя,
с ног любимых вода,
                                    с ног любимых вода...
1986