Ресницы
С.Никитину
В одежде незагармоничной
и не красавец никакой,
я самый был длинноресничный
в ораве полуворовской.

И тень ресниц моих картинно,
когда я их небрежно нёс,
чуть затеняла буратинный,
сопливо-любопытный нос.

"С чего к тебе девчонки липнут?" -
жлобы от зависти тряслись.
Я их дразнил, играя в лихость:
"А, - это всё из-за ресниц..."

Но, несмотря на эти слухи,
ко мне никто не лип - увы! -
лишь сладко сглатывал я слюнки
от всех высотных ног Москвы.

О, комплекс лебедеутёнка!
Как сердце ёкало во мне,
когда набросились в потёмках:
"У, сука... ё-кэ-лэ-мэ-нэ..."

И в ревности позорно жалкой:
"Красавчик, слишком не резвись!" -
они водили зажигалкой
вдоль осыпавшихся ресниц.

Была мне слава адским пеклом,
где зажигалок целый хор.
Мои ресницы стали пеплом.
Не отросли они стех пор.

Но что-то есть во мне такое,
что раздражает неспроста
всё жлобье, полуворовское,
как тень ресниц, как сень креста.

"С чего тебя ругают вечно? -
вздыхает мама. - Не дразнись!"
Я улыбнусь ей и отвечу:
"А, - это всё из-за ресниц..."
15 июля 1995
Переделкино