Ресторан для двоих
           Гонолулу,
на спине ты качаешься сонно в серебряно-черном нигде.
           Гонит луны
вдоль зазывно-русалочьих бедер твоих ветерок по воде.
           Всюду блёстки.
По дикарски ты любишь стекляшки витрин и реклам.
           Словно брошки,
пароходы приколоты к влажным твоим волосам.
           Ты тасуешь
австралийцев, японцев и янки
в шальных шоколадных руках.
           Ты танцуешь,
и звенят золочённые рыбки в стеклянных твоих каблучках.
           Лорд-шотландец
в пёстрой юбочке пляшет с тобою, пуская слюну,
           и, шатаясь,
лезет мокро под юбку, и, кажется не под свою.
           Но, как гномик,
дотянулся до звёзд на ходулях -
на пальмовых сваях своих
           крошка-домик,
уникальный игрушечный храм - ресторан для двоих.
           Без антенны
его крыша из листьев - зелёный смешной колпачок.
           Его стены
из бамбука и тайны, а что там творится - молчок!
           Бой-малаец
на подносе эбеновом вносит по лестнице в дом,
           ухмыляясь,
запечённый акулий плавник в ананасе, насквозь золотом.
           Два прибора.
Две свечи. Два лица. Два сообщника. Два беглеца.
           Как в соборы,
от содома они убежали к друг другу в глаза.
           Ненадежно,
как в фонарике ёлочном,
здесь и, пожалуй, морально грешно.
           В общем, ложно,
в общем, призрачно это, а всё-таки так хорошо!
           Трепет самбы,
лепет звёзд и раскаты прибоя у дамбы —
           всё только для них!
           Я и сам бы
драпанул с удовольствием в тот ресторан для двоих!
           Подлым харям
закричал бы я, в пальцах обрыдлый бокал раздавив:
           "По-ды-хаю
от тоски среди вас. Я хочу и ресторан для двоих!"
           Надо делать
то и это, а этого — ни при каких?
           На-до-ело!
Я смертельно устал. Я хочу в ресторан для двоих.
           Надо думать
и бороться за что-то? Пытался я. Пробовал. Фиг!
           Надоумил
этот домик меня. Я хочу в ресторан для двоих!
           Пусть осудят —
удеру! Но бежать - это только дли трусов, трусих.
           Что же будет,
если каждый запрячется в свой ресторан для двоих?!
           Среди гнойных
всех нарывов эпохи не выход — бежать от тоски
           в домик-гномик,
в чьи-то волосы, губы, колени, ладони, виски!
           Шепот беса
нас толкает к побегам, а мы не умеем понять:
           после бегства
пострашней оказаться на каторге прежней опять.
           ...В звездных безднах,
будто в хрупком кораблике, тихо сидят, нашалив,
           двое беглых,
а внизу ожидает с овчарками жизнь, как шериф.
           И малаец
на приступочке дремлет внизу — на заветной черте,
           умиляясь
так презрительно чьей-то святой и пустой простоте.
           Замечает,
что ещё полчаса до закрытья, а после — катись! —
           и включает
для иллюзии рая — на пленку записанных птиц...
1967