Алексей Кольцов
1809-1842
Кольцовский покос
Дышит степь горячо.
                  Степь дурманит слегка.
Сено свежее,
            неокопненное.
Раззудись, плечо,
                  размахнись, рука,
подсеки с рывка
                  грусть накопленную.
Чуткий вспорх стрекоз,
                  жаркий посвист кос.
Что ж невесело косишь ты,
                                          прасол?
Смерть старухой босой
                  рядом с ржавой косой -
от нее бы ты голову спрятал.
А Дуняша твоя
                  перед Богом чиста,
но скосили безжалостным взмахом.
Пушкин пулей подкошен.
                  Свой возраст Христа
ты встречаешь
                  со старческим страхом.
И не этот ли страх
                  тебя бросил но прах,
на колени пред царской коляской?
От такого «Ура!»
                  не дождешься добра,
царь тебя не пожалует лаской.
Что ты сделал, Кольцов?
                  Стал одним из льстецов?
Тебя царской коляской подмяло.
Льстец - не твой это сан.
                        Ты скосил себя сам,
как степной колокольчик подвялый.
Можно только проклясть
                        в мире каждую власть,
доводящую до униженья,
из поэтов своих
                  выжимая лжестих,
как натужное уваженье.

Но, не ставший хористом из льстецких капелл,
тот же вечный любимый Дуняшин,
ты в Есенине,
            в Коле Рубцове запел
черно-бархатным голосом пашен.

Я - сибирский твой внук -
                                    ученик тех наук
на раздольном покосе поэзии,
где со всех концов
                  обступает Кольцов
свистом кос,
            изумрудных по лезвию.
Сизым турманом в небо всемирное рвусь
с хохолком,
            да и нравом бойцовым,
но в свою голубятню всегда я вернусь,
окольцованный нежно Кольцовым.
* * * *