Мне сон приснился: я дошёл до ручки. Попал я внутрь бесстыднейшей толкучки. Здесь на прилавках груды убеждений. Их продают из лучших побуждений. Здесь непродажность, будто бы заразу, искореняют... Совесть - смертный грех. Я продаю себя. Меня - все сразу. Все - каждого, и каждый - сразу всех. Здесь продают друзей, отцов и братьев, страх наказанья божьего утратив. Здесь предают костру любимых женщин, а после смотрят - как их будет жечь он. Здесь продают детей своих родимых для опытов, потом неизгладимых. Здесь ядерные ведьмины варенья и зелье для народоодуренья. Торговцы обещаньями народу с двух до семи дают, как водку, воду. Спешат в пустыню спятившие реки, как на курорт от северных простуд, да вот внешпосылторговские чеки на саксаулах что-то не растут. Пока ещё не пойманные воры торгуют даже гайками с "Авроры", а винтики вчерашние, не ноя, торгуют развинтившейся страною. Всё спутали, талоны спьяну выдав коврам на полученье инвалидов. Здесь всучивают лихо, словно в цирке, от бубликов классические дырки. Как в славные ташкентские денёчки, поддельные толкают орденочки. "Прелестный" сон... Идет продажа дали, той дали, за которую страдали. Высматривая хищно - кто масон там? - расселись спекулянты горизонтом. Кусками продают и целиком даль, сделанную ими тупиком. А по ночам сгребают самосвалы, как выкидышей, наши идеалы, и кто-то Колыму на всякий случай опутал вновь прелестницей колючей, и в лагеря упрятанная гласность оплакивает прежнюю напрасность. Всё сделаю... В любом бою не рухну, чтоб этот сон "прелестный" не был в руку! |
1987 |