Поющая дамба
По дамбе нд Волгой,
                     по дамбе над спящей Казанью,
по дамбе над жизнью,
           где смерть - неизвестно за что наказанье,
по дамбе над криками чаек,
                     природою удочерённых,
идут выпускницы - все в белом,
                     как будто бы гроздья черёмух.
По дамбе,
           по дамбе
                     поют,
отражаясь виденьями чистыми в грязной волне...
Подайте,
           подайте
                     немножечко юности мне!
Приходите вы этой ночью июньскою,
когда вместе с вами поют
пароходных гудков соловьи,
по дамбе -
           ещё между детсвом и юностью,-
а я -
           между зрелосью и... -
                                         понимаете -
                                                             и...
Да, столько усталости ранней в душе напласталось,
что это уже назывется, видимо, -
                                                   старость.
Не смерти боюсь
                     и не старости плоти, поверьте,-
боюсь умирания духа -
                     прижизненной медленной смерти.
Не то что скулю
                     и не то что в отчаянье вою,
но тяжесть внутри как железо лежит листовое.
Старею,
           старею -
на склад, переполненный хламом, похож.
Стальнею,
           стальнею -
снарядом меня не пробьёшь.
Но страшно и больно
непередаваемо
быть
        даже любовью
не пробиваемым.
Эпохи судья,
осуди беспощадным судом
сначала -
           себя,
а эпоху -
           потом.
Актёрствую лихо,
неужто ты стал подлецом?
Надетые лица,
неужто вы стали лицом?
На дамбу полночную
                     из ресторанного ора
мы вышли стобою
                     до ужаса трезвые оба.
Прости за молчанье.
                     Поверь, что сейчас - не играю.
Конечно, я рядом,
                     но я - за какою-то гранью.
И тем, что ты плачешь,
                     меня ты совсем не тревожишь.
Какая счастливая ты:
                     ты страдаешь.
                               Ты любишь.
                                         Ты можешь.
Мне дамба как наперть,
где я на коленях молю
возможность заплакать,
возможность понять, что люблю.
По дамбе над Волгой,
                     по дамбе над спящей Казанью
касанья девических платьев -
                               как мира другого касанья.
Вот двое отстали.
                     Они до утра не отыщутся,
и в губы девчоночьи
                     мальчишеские тычутся.
Девчоночьи - сжаты,
                     девчоночьи - в сторону просятся,
и схвачены пряди льняные
                               микстурной резинкою простенькой.
И слышу я с завистью -
                     увы! - не беспочвенной:
"Отстань с поцелуями!
                     Какой ты испорченный!"
И я ощущаю пропажу,
которую вам не понять.
Ах, мне бы "испорченность" вашу,
но поздно её перенять.
А может быть, это не поздно,
когда над земёю так звёздно,
и лица спадают с лица,
и веет непобедимым
черёмуховым,
           лебединым,
которому нету конца?!
1970