Двадцатый век - век всех веков. Мы не избегли, Веня Смехов, и непростительных огрехов, и обольстительных грехов. Распалась прежняя Таганка. От стольких дружб нет ни следа, и от предательства так гадко, как не бывало никогда. Нас выдавили в зарубежье страх старости среди бомжей, российской зависти безбрежье... Но нет в искусстве рубежей. Когда твоих студентов стайка внимает смыслу пьес, поэм, Таганка в США - хозяйка и не расколота никем. Нас не купили, не сломили. В нас - наш Любимов (не для всех). И где бы ни были мы в мире - Таганка там и Политех. И всё-таки, мой милый Веня, мы в байках и самохвальбе не доросли до откровенья о времени и о себе. Та сцена, где мы вместе встали перед провалом чёрным в зале, - последняя России пядь. Всё то, что мы не досказали, никто не сможет досказать. |
7 августа 2004. Переделкино. |