Робсон читал в советских газетах, что его друг - великий еврейский актёр Михоэлс - погиб в результате несчастного случая. Но Робсон не был слеп. Он знал, что многие еврейские интеллигенты были арестованы как враги народа, и среди них был его другой близкий друг-поэт. Пытаясь его спасти, прикинувшись наивным, Робсон спрашивал официальных лиц: "Где мой друг? Я хочу видеть моего друга..." В конце концов, поэт, измученный круглосуточными допросами и пытками, был вымыт, побрит, приодет и доставлен прямо с Лубянки в роскошный гостиничный номер Робсона. Он был так бледен, как будто вся кровь была выжата из него. Его лицо съёжилось настолько, что его огромные страдальческие глаза, казалось, выходили за пределы лица. Глаза нельзя переодеть.

- Почему ты ничего не ешь? - спрашивал Робсон, показывая на серебряное блюдо с чёрной икрой, сёмгой, осетриной под хреном и коронным блюдом сталинских времён - петушиными гребешками, фаршированными куриной печёнкой и шампиньонами. Поэт отвечал с грустной улыбкой.

- Спасибо, но поверь мне - я так устал от чёрной икры, потому что меня там балуют ею каждый день. Разве ты не видишь, как прекрасно я выгляжу?

К счастью для них, в те относительно благородные времена было только аудио-, но не видео записывание разговоров. И когда их голоса подчёркнуто громко говорили о отм, как они оба счастливы, их руки разговаривали совсем по-другому.

Робсон написал карандашом на бумажной салфетке "Михоэлс" и поставил рядом большой вопросительный взгляд. Поэт написал в ответ только два слова: "Убит... Сталиным..."

"Что будет с тобой?" - спросил запнувшийся карандаш Робсона.

Поэт резко провёл пальцем по горлу - жест, не нуждающийся в словах.

Когда они обнялись, оба понимая, что прощаются навсегда, Робсон заметил, что щёки поэта были неестественно румяны, не совпадая с его безнадёжными глазами. Робсону пришлось вытереть со своего лица жирный грим, наложенный на лицо поэта искушёнными косметологами Лубянки. Там делали всё, чтобы их жертвы выглядели счастливыми. С той поры за Робсоном всюду следовали агенты МГБ. А когда он вернулся в США, то им занялись их американские коллеги, подозревавшие, что Робсон - красный шпион. Так называемые "патриоты" разбивали бейсбольными битами окна машин его поклонников, направлявшихся на его первый концерт по возращении. Так трагически сложилась судьба близкого родственника Пушкина - Поля Робсона.