Пора единственная, самая любимая, когда случается, что тихо-тихо так одна-единственная ягода рябинная ещё качается в заснеженных ветвях. Она чуть с подчернью, она уже неяркая, тёмно-бордовая, с морщинистым бочком, совсем непрочная, а изморозь ноябрьская её подёрнула своим седым пушком. Она не тешится. Она над зимней слякотью, такая маленькая, знает обо всём: что не удержится, что тайна поздней сладости умрёт под валенками или колесом. К ней не дотянешься. Она одна, заветная, в порывах стонущих над сучьями торчит. Нет, не обманешься, но на губах заветренных губах беспомощных все ж чуточку горчит. |
1971 |