Первый день поэзии
А первый День поэзии —
                               он был
в том перевальном —
                               пятьдесят четвёртом,
когда на смену словесам затёртым
слова живые встали из могил,
а новые великие слова
ходить учились,
                     но едва-едва.
Тот не взлетел,
                     кто по полу не ползал,
и новые слова,
                     в кости тонки,
себе носы расквашивали об земь,
но вдруг взлетели,
                     сбросив «ползунки»...
Был праздник тот придуман Луговским.
Хвала тебе,
           красавец-бровеносец!
Поэзия,
           на приступ улиц бросясь,
их размывала шквалом колдовским.
Кто временем рождён —
                     рождает время.
Цветы,
           летя,
                     хлестали по лицу,
и магазины книжные ревели:
«На у-ли-цу!»
Я помню, в магазине книжном Симонова
сквозь двери люди пёрли напролом,
и редкими в то время мокасинами
он, растерявшись,
                     хрупанул стеклом.
А что у меня было, кроме глотки?
Но молодость не ставилась в вину,
и я тычком луконинского локтя
был вброшен и в эпоху,
                               и в страну.
А из толпы,
                     совсем неприручённо,
зрачками азиатскими кося,
смотрели с любопытством татарчонка
безвестной Ахмадулиной глаза.
Когда и нам поставят люди
                               памятники,
пусть не считают,
                     что мы были — паиньки.
В далёкую дофирсовскую эру
читали мы
           и площади,
                     и скверу.
Ещё не поклонялись Глазунову,
а ждали слова —
                     слова грозового.
Карандаши ломались о листочки —
студенты,
           вчетвером ловя слова,
записывали с голоса по строчке,
и по России шла гулять строфа.
Происходило чудо оживанья
доверия,
           рождённого строкой.
Поэзию рождает ожиданье
поэзии —
           народом
                     и страной.