Указатель: "К Есенину"
На Ваганьковском кладбище робкий апрель
продувает оттаявшую свирель.
Пахнут даже кресты чуть смущённо весной,
продаётся в ларьке чернозём развесной,
и российскую землю к умершим на суд
в целлофановых мокрых мешочках несут.
Чьи-то пальцы вминают в неё семена.
Чьи-то губы линяют, шепча имена,
и тихонько зовёт сквозь кресты и весну
указатель: "К Есенину",- вбитый в сосну.

Сторожихи, сжимая лопат черенки,
жгут бумажные выцветшие венки
и поверх всех смертей и бессмертий глядят,
серебря наконечники ржавых оград.
В каждом русском поверх его болей, обид
указатель: К Есенину» - намертво вбит,
и приходит народ в чуть горчащем дыму
не к могиле Есенина – просто к нему.

Здесь бумажных цветов и нейлоновых нет.
Понимает народ – не бумажный поэт.
Вот приходит, снимая фуражку, таксист.
После ночи без сна от щетины он сиз,
но белейшую розочку – легче дымка,
словно вздох, тяжело испускает рука.
Раскрывает бухгалтер потёртый портфель,
из него вынимает пушистый апрель.

Серой вербы комочки – ну чем не цветы! –
и крестьянской тоскою глаза налиты
Достаёт гладиолусы бывший жокей
из помятой газеты «Футбол-хоккей»,
и египетский, с птичьим обличьем цветок
возлагает суворовец – сам с ноготок.
Кактус – крошку в горшочке студентка несёт….
подошли бы сюда камыши и осот,
подошли бы сюда лебеда и полынь
и к рязанским глазам – васильковая синь.

Здесь читают стихи без актёров, актрис.
Парень. Чуб антрацитовый глыбой навис,
а в зрачках его тёмных, как пасмурный день,
проступает есенинская голубень.
Вот читает старушка, придя на погост.
Из авоськи торчит нототении хвост,
но старушка – другою, свободной рукой –
в юном воздухе ищет строку за строкой…

Чем он – чёртушка! –
Русский народ подкупил?
Тем, что не подкупал и не купленным был.
Указатель «К Есенину» - стрелка туда,
где живёт доброта, где живёт чистота.
Указатель: «К Есенину» - стрелка туда,
где Россия вчера, и теперь и всегда.
Славен тот, кто людей Лжехристом не учил,
а вот жизнь хоть немножечко им облегчил.
1973