Особая душа
Нас на шхуне двадцать восемь душ.
Мы на двадцать восемь делим куш,
а добычи нету - держим шик
и на двадцать восемь делим пшик.

Только между нами, кореша,
есть одна особая душа.
Рассказал нам знающий еврей:
парень был в охране лагерей.

Среди нас ни бога, ни судьи.
Он теперь матрос второй статьи.
Так же, как и мы, белуху бьёт.
Так же, как и мы, бывает, пьёт.

Как и все, имеет сундучок,
где носки, бельишко, табачок,
но у Пьехи - миль пардон! - Эдит
по игле в любом глазу сидит.

Шутка с фотографией странна,
даже жутковатенька она.
Но ведь не живая, а портрет.
Как ни уколи, а боли нет.

Может, парень и не виноват.
Просто дали в руки автомат,
вот он там на вышке и стоял
и, быть может, даже не стрелял.

А быть может, он исподтишка
хлеб совал упавшему ЗК,
не пуская в дело свой приклад...
И такие были, говорят.

Кто узнает - как он там служил...
Вроде бы наград не заслужил,
но чертой невидимою он
от команды нашей отделен.

Как-то были мы навеселе,
но а он стаканом на столе
вдруг накрыл беднягу прусака,
усмехнувшись криво: "Стой, ЗК!"

Приподнялся над столом стакан.
Побежал счастливый таракан.
Но стакан был цепок - не зевал,-
он то отпускал, то накрывал.

Парень тем стаканом - хлоп да хлоп! -
так, что вдруг прошел по всем озноб,
и, прервав нечистый странный смех,
вырвал у него стакан стармех.

Парень заюлил и зашустрил:
"Что вы, братцы... Я же так, шутил..."
Но молчали хмуро кореша.
Что сказать? Особая душа...
1964