* * *
Не орлино, не ястребино,
не всезнающий, словно вран,
но живу я неистребимо,
воскресая для новых ран.

Я судьбы своей не охаю
ни в издёвках, ни в клевете
и не в госпитале, подыхая
с пулей пушкинской в животе.

Нет, я не был рождён дуэлянтом,
но, исклёванный вороньём,
если с Пушкиным не талантом,
так хоть болью одной породнён.

И поэзия не поученье,
не законов сомнительных свод,
а смертельное кровотеченье,
как тогда, после пули в живот.

И среди всех бездомий, безволий
обесчувствиться мне не позволь -
ты, сестра всех на свете болей,
чернореченская моя боль.
ноябрь 2002
госпиталь в Нью-Йорке