Нерон
Однажды на футболе в Лужниках,
когда в момент священный перерыва
сограждане спокойно пили пиво
или, пыхтя,
                  толкались в нужниках,-
я увидал товарища Нерона,-
он нёс в руке,
                        стараясь быть скромней,
бутылку жигулевского с короной
бумажного стаканчика на ней.
Глаза навыкат,
                        словно у вола.
Надменный лоб.
                        Массивность подбородка,
а сильный запах выдавал,
                                          что водка
владыкой Рима принята была.
Нерон,
            меня толкнувший невзначай,
был живописен:
                        морда цвета семги,
и от кальсон лазурные тесёмки
на черных ботах "молодость, прощай".
"Узнали? -
                  усмехнулся нервно он.-
Обрыдло.
                  Вечно с шутками суются.
Я тоже гражданин, член профсоюза!"
И шёпотом:
                  "А всё же я - Нерон".
Тут восклицанья были бы пошлы,
и я сдержал восторг на полувздохе:
"Позвольте,
                  как вы дожили,
                                          дошли
до нашей замечательной эпохи?"
Нерон ответил,
                              бутерброд жуя
с полтавской подозрительной колбаской:
"Как римский цезарь,
                                    относился я
к любой еде с понятною опаской.
Патриции заели -
                              так их мать!
Я по совету хитрого нубийца
по маленькой стал яды принимать,
чтоб отравить меня не смог убийца.
Я принимал по маленькой любовь
и дружбу -
                  это тоже яд, по сути,
яд кобры,
                  яд неведомых грибов,
все яды мира -
                        словом, тутти-фрутти.
И выработал я иммунитет.
Я, как плебейство, стал неотравимым.
Да, Русь уже не та,
                                    и мы не те,
но Рим, товарищ, остаётся Римом.
И, знаете,-
                  неплох двадцатый век.
Есть хлеб
                  и даже зрелища...
                                                Порядок!
Московским управлением аптек
внесен я в штат
                              как дегустатор ядов.
И я -
      вот был бы Тацит изумлен -
без жажды буржуазной лжесвободы
в многотиражку "Красный цитрамон"
пишу свои элегии и оды".
"Так вы бессмертны?
                                    Вам и яд - ничто?" -
я закричал,
                  мысль подводя к итогу.
Но цезарь
                  москошвейское пальто,
внезапно вздрогнув,
                                    запахнул, как тогу.
Испуганно забился тусклый взгляд:
"Нубиец говорил, что так,
                                          но я-то,
я знаю -
            поцелуй ребёнка яд,
поскольку нету в нем ни капли яду".
Нерон встряхнулся:
                                    "Ладно, я попёр.
Игра идет сегодня гладковато.
Блохин,
            конечно, да,
                              но вот Бобёр,
пожалуй, был получше гладиатор".
И, сознавая бренность прочих дел,
Нерон бочком нырнул туда,
                                                где люди,
и стадион,
                  качнувшись, загудел,
как будто императорская лютня.
1968