Я так завидовал всегда всем тем, что пишут непонятно, и чьи стихи, как полупятна из полудыма-полульда. Я формалистов обожал, глаза восторженно таращил, а сам трусливо избежал абракадабр и тарабарщин. Я лез из кожи вон в борьбе со здравым смыслом, как воитель, но сумасшедшинки в себе я с тайным ужасом не видел. Мне было стыдно. Я с трудом над сумасшедшинкою бился. Единственно, чего добился,- вся жизнь - как сумасшедший дом. И я себя, как пыткой, мучил - ну в чем же я недоборщил и ничего не отчубучил такого, словно: "дыр... бул... щир..."? О, непонятные поэты! Единственнейшие предметы белейшей зависти моей... Я - из понятнейших червей. Ничья узда ьам не страшна, нас в мысль никто не засупонил, и чьё-то: "Ничего не понял..." - ним слаще мирра и вина. Творцы блаженных непонятиц, поверх сегодняшних минут живите, верой наполняясь, что вас когда-нибудь поймут. Счастливцы! Страшно, между тем, быть понятым, но так превратно, всю жизнь писать совсем понятно, уйдя непонятым совсем... |
1985 |