"Литературка", как мы постарели... Сквозь скорлупу всех партпостановлений нечаянно проклюнувшись едва, я был похож на Первое Апреля: ещё никто, пока меня не взгрели, всерьёз не принимал мои слова. Но подошло, наверно, время взгрева за первый всплекс гражданственного гнева, и в этом была Партия права - спасибо тебе, Сталина вдова! И я с тех пор, как оказался взгретым, стал наконец-то всё-таки поэтом, когда узнал, как бьёт с носка Москва. Валерий Алексеивич Косолапов был непохож на тех, кого не счесть - редакторов, цинично кисловатых, боящихся за кресло - не за честь. Тогда казалось мне, что был он стар, когда. задумав сотрясти земшар, наивнячок, подобный полудурку, в многострадальную "Литературку" принёс я бесприютный "Бабий Яр". Один знакомец - милое трепло - сказал, в глазах изобразив печальность: "Ну, в общем-то, старик, совсем, непло...", но вдруг споткнулся, как об НЛО: "Постой, и это хочешь ты ПЕЧАТАТЬ?" А Косолапов улыбнулся мне. Искрилось в нём крестьянское лукавство, а это самолучшее лекарство от страха в так запуганной стране: "Да, не соскучиться с тобою государство... Ты обожди. Я позвоню жене" - "Зачем?" - насторожился я невольно, весь в предвкушеньи сладостного "За". "Да потому что буду я уволен..." - "За что?" - "Да за красивые глаза..." Жена - ну прям впрямь со станци Зима, как будто бы одетая в пимы, с плечищами, как будто у Поддубного, приехала, сказав: "Мы подумали и ничего другого не придумали - решили быть уволенными мы". Малюсенькое "За" - большого роста когда потом придётся - и непросто - за это головое отвечать. Стихи писать - не главное геройство. Был высший подвиг - подписать в печать. Подписывали, ручки изгрызя, рисковые редакторы России. Ну что же, быть уволенным - красиво за "За" и за красивые глаза. |
2004 |