Хранительница очага
Собрав еле-еле с дорог
расшвырянного себя,
я переступаю порог
страны под названьем "семья".

Пусть нету прощения мне,
здесь буду я понят, прощен,
и стыдно мне в этой стране
за все, из чего я пришёл.

Набитый опилками лев,
зубами вцепляясь в пальто,
сдирает его, повелев
стать в угол, и знает - за что.

Заштопанный грустный жираф
облизывает меня,
губами таща за рукав
в пещеру, где спят сыновья.

И в газовых синих очах
кухонной московской плиты
недремлющий вечный очаг
и вечная женщина - ты.

Ворочает уголья лет
в золе золотой кочерга,
и вызолочен силуэт
хранительницы очага.

Очерчена золотом грудь.
Ребенок сосет глубоко...
Всем бомбам тебя не спугнуть,
когда ты даешь молоко.

С годами все больше пуглив
и даже запуган подчас
когда-то счастливый отлив
Твоих фиолетовых глаз.

Тебя далеко занесло,
но, как золотая пчела,
ты знаешь свое ремесло,
хранительница очага.

Я голову очертя
растаптывал все на бегу.
Разрушил я два очага,
а третий, дрожа, берегу.

Мне слышится топот шагов.
Идут сквозь вселенский бедлам
растаптывагели очагов
по женским и детским телам.

Дорогами женских морщин
они маршируют вперед.
В глазах гуманистов-мужчин
мерцает эсэсовский лёд.

Но тлеющие угольки
растоптанных очагов
вцепляются в каблуки,
сжигая заснувших врагов.

А как очищается суть
всего, что внутри и кругом,
когда освещается путь
и женщиной, и очагом!

Семья - это слитые "я".
Я спрашиваю - когда
в стране под названьем "семья"
исчезнут и гнет, и вражда?

Ответь мне в ночной тишине,
хранительница, жена,-
неужто и в этой стране
когда-нибудь будет война?!
1983