Галстук-бабочка на мне, сапоги - на Шукшине. Крупно латана кирза. Разъяренные глаза. Первое знакомство, мы вот-вот стыкнемся. Придавил меня Шукшин взглядом тяжким и чужим. Голос угрожающ: "Я сказать тебе должон - я не знал, что ты пижон - шею украшаешь!" Грязный скульпторский подвал. И бутылка наповал. Закусь - килька с тюлькой. Крик: "Ты бабочку сыми! Ты - со станции Зимы, а с такой фитюлькой!" Галстук-бабочку свою я без боя не сдаю. Говорю, не скисший: "Не пижон я - ерунда! Скину бабочку, когда сапоги ты скинешь!" Будто ни в одном глазу, стал Шукшин свою кирзу стаскивать упрямо. Не напал на слабачка! И нырнула бабочка в голенище прямо. Под портянками он бос, и хохочет он до слез: "Ты, однако, шельма!" Хорошо за коньяком, если ноги босиком и босая шея! Мы в одну прорвались брешь, каждый молод был и свеж. Это все - бесследно. Боже мой, как все легко, если где-то далеко слава, смерть, бессмертье... |
**** |