Евдокия Лопухина
Ты ли против царя заговорщица,
Евдокия Лопухина?
Ты хотела себя завороженно
протянуть ему в лапушках: "На!"

Ты хотела бы в дождик реденький
с государем ходить по грибы
и не Питером - просто Петенькой
называть, дозволяя грехи.

Ты дрожала, как будто на мостике,
над пучиною срамоты.
Больше, чем к распроклятой Монсихе,
ревновала к империи ты.

Эту ревность быстрехонько вынюхали,
зубы желтенькие востря,
словно черные крысы, инокини,
прогрызая ботфорты царя.

Сказки ревности бабьей не сказываются,
а вынашиваются, как месть.
Если бабы в политику ввязываются,
значит, бабья обиженность есть.

Ох как ты подзапуталась, Дунечка,
в заточенье оставшись ни с чем.
В политесе была ты дурочка,
а в политике - и совсем.

Ты свой крик затыкала подушкою,
билась об стену головой.
Разве заговор - бабья падучая?
Разве заговор - бабий вой?

Ты до скрежета до зубовного
доходила во вдовьем аду:
"Даже Монсиха полюбовника
завела - ну и я заведу".

Без смущения благолепного,
от отчаянья став чумной,
ты шептала майору Глебову
во грехе:
                  "Государь ты мой..."

Ну какая же ты заговорщица,
так ища императорских уст,
распустешная,
                        в горе корчащаяся
и бессмысленно верная Русь?
1976