Цари, короли, императоры, властители всей земли командовали парадами, но юмором — не могли. В дворцы именитых особ все дни возлежащих выхоленно являлся бродяга Эзоп, и нищими они выглядели. В домах, где ханжа наследил своими ногами щуплыми, всю пошлость Ходжа Насреддин сшибал, как шахматы, шутками. Хотели юмор купить, да только его не купишь! Хотели юмор убить — а юмор показывал кукиш! Бороться с ним — дело трудное. Казнили его без конца. Его голова отрубленная качалась на пике стрельца. Но лишь скоморошьи дудочки свой начинали сказ, он звонко кричал: "Я туточки!" — и лихо пускался в пляс. В потрёпанном куцем пальтишке, понурясь и вроде каясь, преступником политическим он, пойманный, шел на казнь. Всем видом покорность выказывал, готов к неземному житью, как вдруг из пальтишка выскальзывал, рукою махал, и тю-тю! Юмор прятали в камеры, но чёрта с два удалось. Решётки и стены каменные он проходил насквозь. Привык он ко взглядам сумрачным, но это ему не вредит, и сам на себя с юмором юмор порой глядит. Он вечен. Он, ловок и юрок, пройдет через всё, через всех. Итак, да славится юмор. Он - мужественный человек. |
1960 |