Две пары лыж прижались нежно к дому, молчащему, почти что неживому. Но в этом доме мы с тобой живые. Не сплю. Ты спишь. Единственные наши часовые - две пары лыж. Двум парам лыж немножечко обидно, что не дали им в доме прикорнуть. На каждой лыже белая ложбинка, как Млечный Путь. Опасность хрустко бродит по морозу. Все хрупко - от сосулек и до нас, и лыжи словно чувствуют угрозу, на звезды заострясь. Ты помнишь - полный солнцем снежный лес и надпись лыжной палкой: "Г. Савельев". Внутрь букв иголок нароняли ели, а сам Савельев, будто волки съели, исчез. И что-то страшно мне за жизнь Савельева, за сына с родинкой на хрупком родничке. И мы с тобой, и лыжи, и вселенная - на ниточке. Я так боюсь за тишину хрустальную, за лунный свет на скатах спящих крыш... Надолго ли от нас лыжню оставили две пары лыж? Уют, здоровье - жалкие зацепочки за жизнь так называемую... Лишь нажмут на кнопку, и от нас ни щепочки - две пары лыж. Под каждой крышей - тоже человечество. Совсем не меньше ценен, чем Париж, наш дом, где у крыльца луной высвечиваются две пары лыж. И, вслушаясь чутко в бесконечность, где ты во сне губами шевелишь, на остриях поддерживают вечность две пары лыж. |
1981 |