Как смеется она, дочь комдива, рожденная в лагере, и ломают бисквит её пальцы, такой запоздалой по возрасту лакомки. Эти пальцы привычными были к детдомовской ложке и лому. Ей сейчас пятьдесят - ровно столько же, сколько и тридцать седьмому. Было в тридцать седьмом её матери двадцать - ровнехонько сколько Великой Октябрьской. Умерла она с угольной тачкой - не с детской коляской и в ладонях зажала снежком пересыпанные уголечки как последний подарок детдомом отобранной дочке. В невесёлый особый детдом угодила дочь комдива. В детдоме для детей врагов народа выковывалась новая порода. Из дома для детей врагов народа не получилось тайного завода, где бодро штамповали бы льстецов, забывших про исчезнувших отцов. В детдоме для детей врагов народа вынашивалась тайная свобода. Там научилась жить во лжи правдиво дочь комдива. Напрасной озадачены задачкой, тебя хотели сделать там стукачкой. Потом тебя пихнули в ремеслуху. Сыздетства превратить хотели в шлюху. Опять не вышло... Наподобье танка в уральский вуз пробилась... Вдруг - Лубянка. Вот почему сегодня, нам на диво, как девочка, смеется дочь комдива, когда она припоминает вдруг допрос в пятидесятом - вроде сказочки - и то, как две кальсонные завязочки торчали из-под бериевских брюк. А что за сказки услыхала маленькая, забившись в темный угол, дочь Гамарника? Слыхали ль сказку про Иван-царевича дочь Тухачевского, дочь Уборевича? Арестованная в материнском чреве, дочь комдива на нашу эпоху не в злобе, не в гневе. Нету права на злобу. Но все же, эпоха, позволь узаконить неприкосновенное право на боль. Если враз околючили столько миллионов, сколько, видно, замучили в чреве истории эмбрионов. Где могилы, пусть даже бурьяном заросшие, всех надежд, что расстреляны были в зародыше? Но с надеждой посмертной сквозь горькую землю сырую видят наши отцы революцию нашу вторую. Революция наша - Октябрьской, рожденная в лагере, дочка, завещания Ленина не доведенная перышком выпавшим строчка. Революция наша, она не условная, а безусловная. Мы должны ей, как дочери всех убиенных комдивов, помочь, не предать её вновь, и хотя революция наша бескровная, мы ей отдали всю нашу кровь! |
1987 |